Историческое поселение в Самаре: прыжок в окно возможностей и обратно

Градозащитники пригласили «Русский расклад» в «туристическую Мекку Поволжья». Это я про Самару, если кто не в курсе. Город замер в ожидании ударной реновации под началом бывшего мэра, а ныне губернатора Дмитрия Азарова. 

На кону миллиарды рублей, человеческие судьбы и будущее сотен исторических зданий, которые находятся на грани уничтожения. «Русский расклад» взял интервью у самого, пожалуй, осведомленного эксперта — архитектора Виталия Стадникова. До недавнего времени он был советником Дмитрия Азарова, однако по своей инициативе отказался от звучного статуса.

- Виталий, добрый вечер. Могли бы подробней рассказать о подноготной конфликта с Дмитрием Азаровым? Что привело к Вашему инициативному увольнению с должности советника губернатора?

-  Начнем с того, что я был общественным советником, это не чиновничья должность, так что ни к чему не обязывающая история. Присутствие в таком качестве, имеет смысл, только когда есть контакт и тебя слушают.

Когда пришел Азаров, в сентябре 17-го года, был паритет всех сил, которые боролись против Меркушкина. Поэтому возникло окно возможностей, буквально первые полгода — максимум год, когда можно что-то было пропихнуть.  Вот в этот момент, история которую я давно подготавливал —  про историческое поселение, как раз сработала. Почему? Потому что, мы убедили Азарова в том, что нужно дать городу – статус исторического поселения. Это формальный статус, который с одной стороны, накладывает очень тонкие, детальные ограничения для застройки, а с другой стороны, дает возможность системно урегулировать планы развития исторического центра.

Он клюнул на то, что можно срубить субсидии с Банка развития БРИКС на улучшение инфраструктуры. Изначально была идея, что деньги можно получить с ЕБРР по программе, по которой, например, получал деньги г. Гороховец. К тому времени случилась крымская история, и все это накрылось медным тазом. Остался банк БРИКС.

Я ездил с Кудряшовым и Хинштейном в Министерство финансов. Встречались с замминистра Сторчаком, он и объяснил, что можно попытаться залезть под программу финансирования именно инфраструктурных проектов, а не сохранения исторического наследия. Поэтому мы убеждали Азарова с Кудряшовым в том, что если мы получим статус исторического поселения, то у нас будет возможность, под этим соусом, заходить с таким большим инфраструктурным проектом.

Их интерес, я прекрасно всегда понимал, был в том, чтобы дать площадки новым застройщикам на каких-то удобных условиях. И тут такой практически беспроцентный кредит, по которому мы могли делать коммуникации.  Идея заключалась только в том, чтобы наладить более строгую регуляцию в историческом центре, потому что там бардак был по поводу зоны охраны, учета памятников. Совершенно неясные условия для инвесторов, что там можно, что нельзя. На тот момент это сработало, Азарову идея понравилась, он сходил к Путину, по-моему, это был 2018-й уже год. Написали экспертную записку, которую использовали при подготовки этого визита. Путин поставил свою визу про то, чтобы проработать вопрос Министерству финансов.

Под это дело мы стали готовить программу. Необходимо было разработать пакет документации для исторического поселения, а именно: проект исторического поселения, границы, предметы охраны и проект регламентов - чего можно и чего нельзя - с одной стороны. С другой стороны - в рамках разработки сделать мастер-план, в котором будет понятно, где нужно прокладывать сети, где есть потенциал для реконструкции, а, соответственно, дополнительной застройки, но в регламентах, которые щадят историческую среду. Потому что, на самом деле, в Самаре большой потенциал строительства внутриквартальных исторических территорий, даже если строить в 3-4-5 этажей дома, все равно это очень большие объемы.

Моя идея, изначально не являлась в чистом виде такой вот консервативно-защитной, «нельзя, не трожь, ничего не сноси». Она  в определенном смысле компромиссная, безусловно, надо защитить основные объекты, улицы и ансамбли, но внутриквартальные территории, которые не обозначены как ценные внутриквартальные домовладения, их нужно перестраивать, реконструировать, уплотнять, застраивать, но объектами, которые там не по 15 этажей или 20, а объектами в 2-3-4 этажа. В разных зонах разные регламенты, где-то 2-3, где-то 3-4, максимум 6 этажей встречалось на периферии исторического центра.

Велась бюрократическая борьба, органы охраны не хотели нам отдавать этот проект. Его получил «подконтрольный» строительный университет, где его разрабатывала Татьяна Владимировна Вавилонская. Я поднял вопрос, что мы, в принципе, всю идею отработали, а она в мусор ляжет, как обычно.  Намутят под застройщиков, и всё - конец. После этого, со скрипом, включили нашу команду. Мы фактически сделали содержательную часть этого проекта: регламент, предметы охраны в части панорам и границы.

В конце 2019 года, после долгих согласований, проект приняли, но приняли частично, без регламентов. Приняли границы исторического поселения, что, безусловно, важно - стало понятно, где оно вообще. А как только есть историческое поселение, то это накладывает определенные обязанности на муниципалитет, который должен его отразить в генеральном плане, в правилах землепользования, назначить специальные зоны, именно для исторического центра, а не для чего-нибудь еще. Появляется возможность их долбить на предмет того, чтобы они разрабатывали нормативную муниципальную документацию.

Это положительный момент, но он, безусловно, не был доработан, потому что на конечной стадии были очень жесткие «терки» с Министерством строительства, с Кудряшовым. Они поняли, куда мы их затянули, что у них сейчас все их «карманные» застройщики встанут. А те тоже начали все гундеть, и Давидюк и Калмыков, все кто на «обманутых дольщиках» пытался получить особые условия по параметрам. В общем, все основные застройщики поняли, к чему все идет, и начали мутить воду. Зачем это все нужно? Это же ужас. Это все встанет. Ясное дело, что они не собирались менять практику, которая у них устоялась. В свое время мы проводили исследование в Высшей школе урбанистики (НИУ ВШЭ) по программам расселения в разных городах России. Самара оказалась городом, у которого крен в сторону сноса именно исторических зданий просто кардинальный. Она ярко отличается от всех прочих городов, там в три-четыре раза больше именно исторических зданий, чем, например, бараков 20-30-40-х годов. Как правило, во всех городах России упор делается именно на всякие бараки советского времени, а в Самаре, именно в историческом центре, на историческую застройку.

Регламентация сломает сложившуюся систему расчистки и застройки участков в историческом центре. Это никому невыгодно, ни областной администрации, ни городской. Сейчас все вручную решается. Зачем им прозрачные документы, из которых будет понятно, что делать можно, что нужно, а что и вовсе нельзя. Тогда они будут не нужны.

Поэтому в последний момент Кудряшов уже пытался назад дернуть, а у него ничего не получалось, ну и у Азарова тоже. Они затормозили процесс принятия предмета охраны, то есть испугались, что там будут ценные градоформирующие объекты, это не памятники, а они составляют среду. У нас их было 793, кажется, в проекте изначальном. Сказали нам, что они не по понятным критериям отработаны, давайте соберем комиссию и т.д.  Не приняли большую часть предметов охраны, то есть почти 800 исторических зданий хороших, многие из которых раньше были памятниками, но были выведены всякими кривыми путями. Но были приняты границы, так называемые морфотипы, что не очень понятно на самом деле, как охранять.

Еще момент, который мы ввели, хитрый очень, он касался защиты панорам. Обычно пишется «охраняем панораму». А как охраняем? Никто не знает. Мы разработали методику, как четко описать охрану панорамы города с р. Волга. Приняли в предмете охраны 31 доминанту, на которую смотрит человек с р. Волга, когда плывет по фарватеру. Соответственно, от каждой доминанты простроили «плоскости видимости», которые обрезали параметры застройки на пути восприятия доминант разных зданий. Мы впервые, мне кажется, может даже в России впервые, по этой методике координировали все эти точки и в результате они вошли в предмет охраны. Получилось, что мы прямо в предметы охраны включили совершенно четко описанные, координированные точки ограничений застройки панорам. В тот момент никто не понимал, что они за цифры принимают. Они до сих пор их не могут назад вывести, то есть ослабить режим.

Тем не менее, приняв часть предмета охраны без ценных градоформирующих объектов, не приняли самую важную часть, а именно проект регламентов исторического поселения, где описано, где, в каком квартале, сколько плотность, сколько высота застройки, какая она по деталям, по архитектуре, материалам отделки. То есть то, ради чего мы делали все это. Если бы они приняли, это было бы уже законное основание для того, чтобы именно эти регламенты внести в правила землепользования, а тогда это нужно было бы уже всем соблюдать, потому что через правила землепользования происходит регулирование всего. Вовремя поняли, они их не приняли, начали тянуть. Вот пять лет почти прошло, но только воз и ныне там.

Мы пытались принимать ЦГФО (ценные градоформирующие объекты). Работала комиссия года полтора, с кровью, но все равно когда упирается в Азарова, Кудряшова - давайте еще раз смотреть, критерии оценивать. А в это время «дурмашина» двигалась своим путем. Как я понимаю, Хинштейн подтаскивал деньги для области не только на объекты культуры, но и по программе расселения ветхого и аварийного. По этой программе получилось так, что деньги большие пришли в Самару. Город получил средства, а он их решил потратить, разумеется, на то, чтобы расчистить площадки под строительство в самых лакомых кусках - в центре. Поэтому стали признавать всё подряд аварийным, где застройщикам было бы интересно. Исходя из этого, признавали аварийными там, где хотелось строить, а не там, где всё падало. Поэтому дома продолжили рушиться, и жертвы даже были, по-моему.

Аварийными были те же самые ценные градоформирующие объекты.  Ну и куча нормальных зданий в хорошем состоянии. Бред полный. При этом сам механизм признания аварийными был непрозрачный. Фактически не было проведено реальных обследований. Комиссия районная. Например, доска отскочила на фасаде, им показалось, что в плохом состоянии дом. Вот так это принималось. Потом «карманная» контора делала, по дешевке, много и быстро. Далее было много судов, когда граждане выигрывали, но многие проигрывали.

Председатель регионального отделения ВООПИК Нина Васильевна Казачкова.

Самая вакханалия началась, когда метро появилось, вот этот коридор метро, и там лакомые куски земли появились, когда можно под соусом принудительного выкупа, выкупать принудительно участки. Там начались просто адские нарушения. В общем, благими намерениями дорога в ад, разумеется. Потому что, с одной стороны, метро нужно, с другой стороны, нужно действительно расселять аварийные дома, но их не сносить, а если они ценные, то их переводить в нежилой фонд и потом на аукционах продавать или раздавать на льготных условиях тем, кто берет на себя обременение по приведению их в порядок. Но этот механизм, хоть мы его и разрабатывали, был, по сути, на волонтерских началах.  Я и Лапушкиной кучу специалистов приводил, которые это уже делали в г. Коломне, в Подмосковье, в г. Иркутске, в г. Оренбурге, но это не в коня корм. Например, стоит аварийный дом, из него, чтобы выселить людей, перевести в нежилое, подготовить документацию по обременению, надо, в принципе, сделать определенный проект, потом аукцион. То есть, всё это — куча времени, куча сил и куча труда высококвалифицированного. Ни желания, ни способностей, ни компетенций в городе, и в области нет для этого. Исходя из этого, им было легче говорить, что люди, безусловно, мучаются, живут в нечеловеческих условиях, и эти гнилушки надо быстрее сносить, иначе их сейчас там погребет под руинами. 

Я Лапушкиной говорю, вы должны исполнять План реализации исторического поселения, его же сам Кудряшов подписал. По нему вы должны принять ЦГФО, поправить программу по расселению и сносу, и по ЦГФО сделать не снос, а реконструкцию, потом подготовить документацию. Она говорит, что ты меня учишь, я лучше знаю. Люди там мучаются. Ни одному человеку ни один старый дом не нужен. Мы освободили Ленинскую 104, 106, они никому не нужны, никто не пришел. Я говорю, вы его как бы расселили, хотя люди там на самом деле какие-то живут почему-то, но вы не смогли сделать никакую ясную документацию для людей, которые бы как инвесторы пришли, потому что непонятно, какая стоимость технических подключений, сколько в результате составят реальные затраты. То есть для того, чтобы любой исторический объект подготовить, необходимо провести проектные квалифицированные действия. Пока их не проводят, поэтому все, что стоит в списках на снос, всем выгоднее снести и голову не морочить. И даже пускай там никто ничего не построит, лишь бы потом прокуратура не приходила и не говорила, что у вас люди делают в аварийных домах.

- Как считаете, сейчас еще не поздно Вашу идею реализовать?

- Не поздно, мы разработали всю систему документов, которую необходимо принять. План реализации исторического поселения был принят. Все шаги прописаны. Нужно создавать управляющую компанию, которая только историческим фондом занимается, имеет специальные лицензии на реставрацию и субсидируется из специального фонда. Документы нужно чуть актуализировать, но это быстро.

Сейчас мы в такой ситуации, когда регламентов нет, 130 исторических ценных объектов попало под снос, и уже 20 или 30 из них снесено. Никаких действий не производится со стороны области и города, чтобы как-то ситуацию упорядочить. Собственно, в тот момент, я и понял, что у меня больше риски считаться советником Азарова, чем уйти в мягкую оппозицию. Тогда решил, что лучше уж уйти. Репутационно я сильно страдал от привязки к нему. Меня спрашивают, почему Азаров не отвечает, почему он это не делает, а я ему постоянно писал, вот у тебя Давидюк этот дом снес, вот этот дом внезапно, но вполне предсказуемо сгорел и т.д. Ни ответа, ни привета. Его волновало только, например, я что-то наговорил на камеру перед поставленным под снос деревянным особняком, и сетовал пред Господом, который наслал на город таких вот правителей. И это попало в СМИ, в «Свободу» и т.п. И, кстати, тот дом на Садовой был спасен вышедшими на защиту активистами. Так он после этого поста прямо не поленился и, наверное, полтора часа со мной переписывался о том, что я непорядочен. Т.е. я так понял, он ценит свою репутацию выше десятков сгоревших и снесенных исторических зданий при его же власти и бездействии подчиненных? И это уже после принятия статуса Исторического поселения! Он, конечно, занятный персонаж с точки зрения психологии.  Рефлексирующий, довольно тонкий. Безусловно, глубоко знает город. И ужасно недоверчивый. Поэтому лояльность ценится выше компетенций, а имидж в значительно большей степени, чем реальность.